Река Ермаковых лебедей

Каждый год, когда тает снег, весна гудит ледоходом и паводком, на меня находит приступ ностальгии. Как летчик по небу, скучаю по местам, где не раз бывал,— рвусь на Чусовую.

И там встречаю своих друзей. Мы совсем не видимся в городе, год пройдет — и не встретимся. А на Чусовой сойдемся обязательно.

Они тоже ждут не дождутся свидания с рекой. Братья Постоноговы — художник-оформитель из Режа Евгений и преподаватель Свердловского архитектурного института Юрий. Вместе с альпинистом Наилем Кашафутдиновым, рабочим из Чусового, они укрепляли таблички с названиями и «охранные грамоты» на отвесных скалах Чусовой. И на этих же скалах вечно караулит рассветы и закаты Володя Сонин, фотограф из Нижнего Тагила. И свердловский художник Виктор Трясцын — сотню этюдов написал он здесь…

Правду говорят, что каждый кулик свое болото хвалит. Нам приходилось бывать в Крыму и на Кавказе, на Чукотке и Курилах, в краю белых ночей на Земле Франца-Иосифа и под белым солнцем Средней Азии. Но дороже Чусовой нет… Это река детства. Это жемчужина края уральского и радость и тревога души нашей.

В голубом одноцветье апреля, снося все преграды на пути, давно прошли последние льдины, и освободилась, проснулась, повеселела Чусовая. Пошли по ней остроносые байдарки, лодки-плоскодонки, заскользили понтонные плоты-катамараны. Отправились в путь целые флотилии туристов со всего белого света. «Немного найдется таких уголков на Руси, где сохранилась бы во всей своей неприкосновенности суровая красота дремучего северного леса, где перед вашими глазами в такой величайшей панораме развертывались бы удивительные картины гор, равнин и скал»,— писал о Чусовой Д. Н. Мамин-Сибиряк.

На самой «крыше» берегового утеса — благодать: пахнет сухой травой, распаренной хвоей; спасая от ненавистных комаров, нежит прохладный ветерок. Отсюда, кажется, взору открывается весь мир древнего Каменного пояса. В головокружительном безмерном просторе неба и земли, лесов и увалов сам себе кажешься птицей…

Вид с Омутного камня

Внизу уже разлилась лиловая сырая тишина. Попрятались муравьи, закрылись лепестки цветов, вода будто подернулась темно-синей корочкой льда. На глазах угасает румянец облаков, становится холодным небо, мрачнеют суровые скалы — их здесь исстари называют бойцами.

Чусва — значит быстрая вода. В дедовские и прадедовские времена река была главным водным трактом. Ведь именно по Чусовой, начиная с 1703 года, в рубленых тупоносых барках-коломенках шло в Россию уральское железо, чугун, медь, а с ними и все купеческие товары.

Давно уж потеряла «Чусва» свое прежнее значение. Бывшая река-труженица, река-кормилица стала краем здоровья, местом отдыха. Чусовая вошла в список всесоюзных туристских маршрутов. Туристы сплавляются с Коуровской турбазы дорогой, по которой наши предки водили когда-то железные караваны.

Турбаза выстроилась домиками и палатками, вымостилась песчаными дорожками высоко над речкой. Круто обрывается в воду камень со странным названием Собачьи Ребра. Сверху сотней ступенек сбегает с него лестница со смотровыми беседками. Собачьи Ребра имеют «охранную грамоту». Чеканная металлическая доска — свидетельство тому, что этот памятник природы взят под охрану государства.

Такие же визитные карточки недавно появились на многих камнях-бойцах. Их установили участники молодежной экспедиции свердловчан и пермяков.

Эпохами, сотнями веков, не зная отдыха и покоя, природа творила многообразие форм и красок. Бурные потоки сверлили, оттачивали, шлифовали, а то и рушили в песок каменную твердыню. И таяли, как лед, приобретали фантастический облик берега: вода камень точит! Долина реки сложена из податливого скульптурного материала. Не удивительно, что в известняках встречаются углубления, «ванны», промоины, гроты, пещеры.

Это только увертюра перед открытием занавеса. Словно мифические сирены манят здесь человека: пение птиц, шепот воды, звон росы; застывшая музыка камня зовет вперед, дальше, где покой гордой красавицы реки охраняют десятки самых причудливых, самых неожиданных по форме ее рыцарей-бойцов.

К счастью человечества, у природы не бывает театрального аншлага: все билеты проданы. Но именно в этом несчастье реки. Ведь после каждого спектакля в театре делают уборку… Чусовая же — переполненный «зрительный зал», а вот насчет ухода…

Шефствующие организации — а их перечень не поместился бы на странице — годами проводят заседания, собрания, принимают решения, «изыскивают возможности», а на деле иные и в глаза не видели закрепленных за ними урочищ.

На крутом взгорье притулились дома деревеньки Каменки. Один, обшитый свежим тесом, привлекает мемориальной доской с барельефным портретом Д. Н. Мамина-Сибиряка. В этом доме в 1883 году останавливался писатель перед сплавом по Чусовой. Здесь рождались его путевые очерки «Бойцы», «На реке Чусовой». (На самом деле в Каменке Мамин-Сибиряк никогда не был, а прототип Каменки в его произведениях — Усть-Утка — прим. Адм.).

Все поселки, не только Каменка, начинались со строительства плотин на притоках реки, с пристаней, судоверфей, заводов помещиков Строгановых, Яковлевых, горнозаводчиков Демидовых.

Заглушая крикливых петухов, и поныне будит рабочий поселок басовитый гудок Староуткинского металлургического завода. Два с половиной века назад, в 1729 году, сполохи первых плавок озарили избы в устье реки Полуденная Утка.

Много воды утекло. Менялись порядки, полнилась чеканным металлом казна хозяев, закатывались пиры… А заводских крестьян — рудобоев, рудоплавов, углежогов — чаще потчевали кнутом да батожьем. Работные люди «Утки Демидовой», как и их соседи, слыли нехристями и смутьянами. Многие бунтари бросили работу — «закозлили» домну и подались в отряд пугачевского атамана Белобородова, сложили буйные головы…

Завод оказался долговеким. Он пережил многих своих собратьев и год от года растет. Появились новые профессии, осваивается современная продукция. На месте кержацких дворов поднимаются благоустроенные дома для металлургов. А от туманного прошлого на заводском дворе сохранилась тостостенная кирпичная кладка да забрызганные металлом массивные своды у горна печи.

Особого внимания заслуживает эта самая маленькая доменка на Урале, ставшая уникальной в своем роде и чуть ли не единственной в стране. Здешние ласково называют ее «самоваром».

По нынешним временам домница, конечно, вызывает улыбку: ее полезный объем всего 145 кубических метров.

Однако не красна изба углами — красна пирогами. Каждые четыре часа «самовар» справно выдает в изложницы чугун, необходимый при выплавке-раскислении высокомарочных сталей. Причем нужны-то его всего килограммы, но строгого, определенного химического состава. Тут и стала незаменимой печка-малышка; металлурги гордятся, что их сплавы ждут десятки заводов в нашей стране и за рубежом…

Быстрым токующим перекатом Чусовая разделила поселок на «краюхи». В прежних схемах-путеводителях сразу за поселком значится титулованный камень Слизкой. Но не ищите его, бесполезно. Рослый, белокаменный красавец остался только в воспоминаниях да на редких фотографиях.

На месте, где был памятник природы, большущая яма. Вдоль берега громоздятся глыбы камня, кучи щебня. Дополнен этот индустриальный пейзаж автогаражом, дробильной фабрикой. По разбитой дороге к станции бесконечно пылят многотонные самосвалы.

Бесспорно, известняк нужен народному хозяйству. И его в округе, что называется, пруд пруди — хватит на века. Возможность погрузки в вагоны на подъездных путях завода и обычное человеческое равнодушие решили судьбу камня Слизкого. Когда прогремели первые взрывы, многие спохватились: что делается?! Но было уже поздно.

Вовсе не нужно иметь богатое воображение, чтобы увидеть в творениях Чусовой пирамиды, остроконечные башни-минареты, средневековые замки и крепости с бастионами и бойницами из дикого камня.

Посреди села Чусового поднялся камень Шайтан. В его обширном гроте находилось место жертвоприношений «инородцев» — кочевых племен манси. Раскопки и исследования древних стоянок человека, проведенные в Причусовье, дали археологам богатую пищу для раздумий, для ценнейших научных трудов.

В предгрозовую пору шальной ветер скрипит сухарами, аж жуть: воет, свистит в щелях, булькает, хохочет голосами ведьм. Когда-то такие явления были загадочными, порождали суеверия. Люди заклинали такие места, обходили их подальше. Семь камней и речек — Шайтаны да Шайтанки… Чем-то, видно, дурным прославились они, что старые люди чертыхались…

Село Чусовое — центральная усадьба колхоза «Новая жизнь». В жаркие дни по дороге на ферму, породистые буренки вволю пьют и подолгу нежатся посреди широкого брода. Пахнет медовыми травами и парным молоком. Вплотную к берегу подступает хрустальный городок тепличного хозяйства.

По соседству с правлением сохранился двухэтажный, с видом на пруд, бывший дом управителя сплавной конторы. Раньше через порог господского дома не переступала нога простого люда, а теперь двери широко открыты для всех. Уже более двадцати лет здесь работает сельская народная картинная галерея. К юбилею в Чусовое пришли поздравления от многих поклонников искусства, в том числе из Третьяковки и Эрмитажа.

В собрании множество репродукций с полотен русских, советских и зарубежных живописцев, картины и скульптуры свердловских художников. Десятки благодарностей в книге отзывов адресованы и местной учительнице М. В. Мезениной, и известному свердловскому акварелисту, заслуженному деятелю искусств РСФСР Б. А. Семенову — основателям здешней коллекции. На первом этаже оформлены витрины с образцами изделий местных умельцев, старинная утварь, ставшие редкостью орудия труда, старые фотографии.

А у калитки, во дворе, ощетинившись чугунными зубьями, покоится многопудовый лот. Прикованный к проржавевшей цепи, спокойненько лежит на месте свирепого барского пса. У особо опасных скал на Чусовой сплавщики, не справившись с управлением, сбрасывали лот в воду. Цепляясь за дно, такой якорь спасал барку от гибельного удара.

На реке Шайтанке, у плотины, изрядно потрепанной временем и недавним шальным паводком, когда-то попыхивал дымком Шайтанский завод. Вода вращала колеса, передающие движение всем механизмам, в ямках по соседству копали руду, рядом выжигали древесный уголь. Но руда скоро была выбрана, и завод пришлось закрыть.

Выполняя строжайший указ Петра I, рудознатцы пристально разглядывали всякий подходящий камушек, износили немало лаптей, вдоль и поперек исходили горное царство. Со временем нашли железо, медь, платину, различные флюсы, поделочный камень, самоцветы. Бурей пролетела и золотая лихорадка. Кстати, первый российский алмаз найдет тоже в бассейне реки Чусовой.

Совершая свой марафон из Азии в Европу, река рассекла горнозаводской Урал, обнажила его недра, сделала срезы горных пород. Принимая солнечные ванны, коллекционеры-любители перелопачивают кубометры кос, отмелей. Счастливцы увозят с собой кирпично-красные и молочно-голубые халцедоны.

Каждый новый поворот Чусовой, каждый островок, крутояр и заросшая ивняком узкая протока много расскажут и покажут любознательному путешественнику.

А вот еще одно дивное зрелище: в сводах камня Палатка навечно вцементированы веерообразные створки окаменелых древних организмов, живших на дне моря сотни миллионов лет назад. Ученые-геологи называют их хориститами и относят к типу брахиопод. От этой музейной витрины под открытым небом начинается пятикилометровая дуга Мартьяновской извилины с перешейком всего-то в сотню метров. Кажется, многоликие каменные бойцы вечны, неодолимы. Но… недавно в Мартьяновской дуге разыгралась трагедия. Удар молнии нарушил равновесие нагромождений камня Владычного. Могучая грудь великана обрушилась. Под нависшим карнизом можно пройти на лодках, переждать дождь. Но не всякий отважится на такое, на честном слове держится громада и кажется, вот-вот обвалится…

Камень Переволочный — тоже памятник природы. Но и ему не повезло. Место вокруг него привлекательное, глуховатое. Рыбалка здесь обеспечена, есть светлый родник и грот для ночлега. Словом, красота, идиллия… Но лишний раз убеждаешься, что общение человека с природой, увы, нередко выходит ей боком. Красный петух вволю погулял по склонам… Лесные пожары — настоящее бедствие; колхозники, труженики предприятий оставляют рабочие места, поднимаются по тревоге самолеты, вертолеты — все на бой с огненной стихией! А стихия ли?..

…Круто повернула река на перекате, заспешила дальше. Многих ей надо напоить, забот полон рот. Верные подруги, голубые жилки речек, подсобляют ей, вливают новую кровь, делают Чусовую чище, полноводнее.

Сказывали старики: веселой когда-то была деревня Волегова. Вольная, просторная, с добрыми на века рублеными избами, с мельницей. И люди в ней жили работящие. С первыми лучами солнца провожали коров, споро сеяли-убирали хлеба. Только вот колодцев у них не было. Не от лености выкопать — пили из Чусовой. А когда в нее пошли грязные стоки, брали водицу из кипучего ключа на берегу.

Все так же смотрятся в зеркало реки монументальные складки бойца Гребни. Бьет родник. А деревни нет. Вымерла деревня. Еще во времена укрупнения колхозов многие оставили дома, перешли жить на центральную усадьбу, в соседние поселки лесорубов. Так постепенно и разъехались Волеговы по свету. Среди них было немало людей, известных трудовыми и ратными подвигами.

Какие-то варвары побывали в пустой деревне. Сожгли несколько домов. Не в кострах, а на корню. Не от нужды сожгли, а так — для развлечения, от нечего делать. Пастухи, приходящие сюда, в закопченную хибару с загоном, сетуют:

- Зачем издеваться над старостью? Родная ведь нам деревня, хоть бы в памяти осталась…

И стоят русские печи, смотрят в небо черными оголенными трубами. Как у всех бывших селян, щемит болью сердце при встрече с родиной у кавалера многих орденов Григория Михайловича Волегова: вот такими видел боевой старший лейтенант села после изгнания врага…

По далеко не полным подсчетам общества пролетарского туризма в 1934 году по Чусовой прошли двести туристов. А сколько ныне только «плановых» на всесоюзный туристский маршрут выходят?! Да неорганизованных столько же, а если прибавить экскурсии?.. Как на городском проспекте, тесно становится на Чусовой. Группы идут одна за другой. Для них оборудованы десять стоянок, да что это — мало! И старая деревня сгодилась бы тут…

…Любопытны названия береговых утесов на Чусовой: Боярин и Разбойник, Корчага и Котел, Шило и Игла, Палатка и Юрта, Великан и рядом Воробей. Всех не перечислишь. Иные названия вовсе забавны: Курочка, Свинки, Сенькин и Танькин, Лысан, Холостяк, Толстик и Худой…

У камней Глухого и Кликунчика совсем разные внешности и характеры. Один — низкий, другой — высокий, первый — молчун, другой — любитель «поговорить». Почти все камни-бойцы можно считать говорливыми. Конечно, у каждого свой голос, всякий разговаривает на свой лад и откликается в силу своих акустических возможностей. Тихими вечерами изобретательные путешественники устраивают забавные диалоги с бойцами, придумывая разнообразные дразнилки.

- Стоишь?

- Ишь… — отзывается эхо.

- Каши надо?

- Надо…

- Есть вода?

- Да…

- А рыба есть?

- Есть…

- Ты красивый?

- Сивый…

На Урале несколько скал названы Писаными. Это они донесли до нас автографы древних художников. Ими занимались ученые, но, к сожалению, многие рисунки уже исчезли безвозвратно.

Есть камни Писаные. И есть — исписанные… Разудалыми Ванями, на головокружительных высотах увековечившими имена своих суженных Маш и Тань и, конечно, свое самовлюбленное «я».

Энтузиасты пытались убирать «письмена». Где зубилом, где наждаком, где кислотой пробовали. Трудоемкая это работа. А между тем следом, как грибы после дождя, появлялись свежие надписи. И обидно, оставляют их в основном уральцы-хозяева. Отличились, к примеру, тагильчане из спортклуба «Уралец». Они прошли по маршруту с большим запасом краски: знай наших, мы местные! Что ж, после чистки скал есть кому предъявить и счет. Посмотрели бы на себя со стороны и столичные туристы. Увы, они тоже не блещут высокой культурой, оставляя названия известных московских вузов и солидных учреждений.

Сгорбившись от стыда, окаменело стоят древние бойцы, расписанные вкривь и вкось…

Камень Олений

В двухстах километрах от Коуровской турбазы у бойца Ростуна в Чусовую впадает река Серебрянка. Здесь почти четыре столетия назад прошла боевая дружина Ермака… Того и гляди, появятся из-за леса белоснежные лебеди-кликуны с бусинками на шеях, меченые Васюткой Алениным, сыном Тимофея. Кажется, сейчас проплывут в голубом небе, прокричат печально: клип-анг, клип-анг… По реке Серебрянке поднялась на стругах дружина Ермака Тимофеевича, перевалила через Камень на Тагил-реку и двинулась дальше в места, русскими еще не хоженые, искать путь-дорогу в Сибирь-матушку, в неведомую Азию. Ниже по течению есть и станция Ермаки, а Ермаковы — одна из частых фамилий в нашем краю.

Бойцов заповедной реки более двухсот. Перед глазами встает Винокуренный – пристанище староверов, отвесные колонны Столбов, ровная красная кладка Кирпичного, чудо-Печка, стремительный над белопенным потоком Молоков, свидетель многих трагедий сплава — грозный Разбойник. Как апофеоз гению природы, в строго гармонии воды, камня, неба и леса поднялась амфитеатром стометровая стена бойца Великана. Такого на Урале больше не встретишь.

Раздвинув ущельями могучие Уральские горы, семьсот километров несет свои воды величавая Чусовая. Высятся по берегам, охраняя ее покой, бессменные витязи-бойцы.

Дорогой поясок земли уральской — Чусовая.

Владислав ВЕТЛУГИН
«Уральский следопыт», № 1, 1982 г.