Встречи на Чусовой. Встреча в д. Треки с летописцем Василием Мерзляковым
Встреча третья
Со старожилом Василием Александровичем Мерзляковым,летописцем деревни Треки, жизнелюбивым балагуром, дедом Щукарем
и знатоком озорных, непечатных частушек.
Да, давно не шагал я по этому подвесному пешеходному мостику! В деревню Треки, что находится на правом берегу Чусовой, на колесах так просто не добраться, по мосту не проехать. Только вброд, если повезет,
или при наличии у вас машины-амфибии. Дачники машин по двадцать оставляют в выходные дни на левом берегу реки.
Вот они, немногочисленные деревенские дворы. До них рукой подать. Есть избы, еще топором срубленные, столетней давности. Есть переправленные когда-то на плотах из Каменки и даже Старой Утки.
Как отмечает в своем путеводителе по Чусовой краевед из Слободы Рудольф Кашин, мой добрый знакомый, основали поселение в семнадцатом веке башкиры. В 1729 году здесь было всего 20 дворов. С началом строительства староуткинского завода в этих глухих местах стали селиться русские крестьяне.
В старину в Треках находился сборный пункт раскольников, мучеников за старую веру. Неподалеку от этой деревни пугачевцы под командой атамана Белобородова одержали победу в крупном сражении с отрядом правительственных войск из Екатеринбурга, шедшим на усмирение повстанцев.
В 1869 году в Треках было 78 дворов, в них проживало 530 душ. Деревня росла, отстроилась после сильнейшего пожара 1891 года. Отсюда, с трекинской пристани, отправлялись барки, целые груженые караваны. До революции была открыта школа.
Гражданская война прошла в Треке без междоусобного кровопролития. Крестьянские хозяйства были в основном крепкими, самодостаточными. Тем не менее новые веяния дошли из столиц и сюда, в уральский медвежий угол — в 1929 году в деревне был организован колхоз «Заветы Ильича».
До начала войны в Треке проживало около тысячи человек. Работали социально-бытовые учреждения. Стояли добротные бревенчатые избы, среди них немало двухэтажных, с крытыми дворами.
Война. До сих пор незаживающая рана, невосполнимая потеря, надломившая нашу деревню. Из 122-х сельчан, ушедших на фронт, вернулись израненными, но живыми, только 38.
Подходим к дому нашего героя, местного старожила Василия Мерзлякова. От моста до него — два шага. Окна со ставнями изумрудного цвета.
Несколько лет назад он, ветеран труда, бывший кузнец, перенес к себе из деревенского клуба — после того как погас этот очаг культуры — список с фамилиями земляков, как всех погибших, так и вернувшихся.
Теперь у ворот его дома, под навесом, висит скромная коричневая доска с именами односельчан, родственников: Мерзляков Серафим Васильевич, ефрейтор; Мерзляков Андрей Павлович, сержант; Мерзляков Борис Павлович, рядовой...
Кадцыны, Смоленцевы, Артамоновы, Ряпосовы — тоже фамилии местные. Ряпосовых в этом списке не меньше десятка. Рабочие, животноводы, бригадир, бухгалтер...
Да, все они здесь, в одном военном строю — трекинские шлемоносцы, простые деревенские мужики, беспрекословно вставшие в тяжелые годы на защиту своего Отечества.
Василий Александрович, про которого многие здесь говорят — «интересный дед» — приветливо встречает меня, сидя на завалинке. Груз прожитого, а ему уже за восемьдесят (как шутит хозяин, нецелованных лет), заметно согнул его спину. Но старик бодр, общителен, словоохотлив, не лишен чувства юмора. Чувствуется в нем жизнелюбивый корень. Может и озорную частушку вспомнить, с ядреным непечатным словцом.
— Вот сейчас рюмку хряпну и — спою! Вчера до полпервого тут пели... Ну, заходите! Но не перепугайтесь. Я восемнадцать годов один живу. Девки целоваться в дом заходят, а прибраться не желают...
Дед приглашает в избу. Проходим во двор. Слева — капитальная стена, древние двери. Здесь был когда-то деревенский магазин, которым владели Мерзляковы.
Дед, действительно, уникальный. У него и говор интересный. Настоящий живой фольклор. Он — знаток старинных пословиц, народных примет и песен. Знает о Треках буквально все! Помнит свою родословную. Давно ведет летопись родной деревни, записывает в тетрадку — кто когда родился, женился, умер. Кто в ЧК служил и кого расстреляли. У кого когда дома сгорели, хозяйственные постройки, конюшни. И даже... какая деревенская вдова пожелала устроить свою дальнейшую судьбу. С примечанием деда: " Ищет мужа, но богатого!«
Есть у Мерзлякова список пережитых природных явлений или, к примеру, полный перечень проживавших в деревне Трека в далеком 1905 году.
— Много ваших деревенских-то осталось?
— Вот Федора, да и та хвора... Очень мало осталось коренных, пять фамилий. Я дряхлый, да живой!
— Про своих деда, прадеда что знаете?
— Знаю, знаю! Пировали вместе. Я ведь навру — только слушай. Красиво соврешь — приятно послушать.
В его семейном архиве — дореволюционные еще фотографии. Прадед, Савватей Матвеевич — бондарь. Дед Василия Александровича — один из самых зажиточных людей в округе, был хозяином двухэтажной лавки.
— Мой дед, Николай Савватеевич, он упокоен в двадцать первом году, имел звание прасола, — рассказывает старожил. — Это, знаете ли, кто такой? Скупщик мяса, рыбы, меда и прочего. Оптом. Для розничной распродажи. Человек был не бедный.
— А вы сами-то — кузнец?
— Факт! Что вас еще интересует? 37-й год? Не приведи, господи! А сегодня и вовсе крестьянство убыло, выпало, как зубья у гребешка... До сих пор мучают нас!
Слушая рассказ трекинского летописца, справедливости ради отмечу, что, несмотря на все перегибы и раскулачивания, до войны трудовое крестьянство Трек жило в целом в трезвости и достатке. Когда в деревню прибыли эвакуированные, их расселили по избам. Пришлось уплотниться. Терпели. Общая беда сплотила всех. Позднее почти все приезжие переселились в Первоуральск и работали на Новотрубном заводе.
После войны Трека вновь возродилась. В 1955 году здесь были 155 добротных хозяйств, сельсовет, школа. Были построены клуб, почта, детский сад, магазин. Работали даже небольшие кожевенный и кирпичный заводы, животноводческая ферма на 800 голов.
Безумные девяностые годы цинично, гайдаровским «пузырем» прокатились и по Трекам. Очередная перетряска в обществе нарушила более-менее устоявшийся в советские годы послевоенный жизненный уклад.
А сегодня, в «эпоху модернизации» и таинственных нанотехнологий, под разговоры о продовольственной безопасности страны, нашим «асфальтовым аграриям» уж тем более не до судьбы какой-то там уральской деревушки с многолетними традициями. Другие ценности и нравственные критерии обрушились на ее естественный, взаимосвязанный, как сруб крестьянской избы, мир. Последние десятилетия окончательно раскидали, доломали...
Постоянных жителей здесь осталось всего-то около десятка. Крестьянские дворы обратились в дачи.
Но, по словам Василия Александровича, баловством хлебушка не добудешь. Спасибо хоть ему, который зацепился семейным якорем — не сдвинуть! — и в одиночку пытается сохранить историю жизни своих дедов и прадедов, поселившихся по берегам Чусовой еще со времен Демидова.
Вот он достает амбарную книгу, которую вел еще его дед, даже прятал ее где-то во время революции. В ней деловые расчеты, учет муки, рыбы, долги и должники. Словом, ежегодник хозяйственной деятельности начала двадцатого века.
— Все-таки до какого колена свою родню помните?
Дед с ходу начинает перечислять. Память у него поразительная.
— Александр Николаевич, Николай Савватеевич, Савватей Матвеевич, Матвей Назарович, Назар Егорович, Егор Ефимович... привезенный сюда. Это тысяча семьсот сороковой год. Во! Шесть поколений! Седьмое колено уже.
— Откуда вы так глубоко знаете свою родословную?
— А что, меньше надо? Ну, отец мне рассказал, ему — дед... По цепочке и идет.
— А своих внуков познакомили с этими записями?
— Да им пока неинтересна вся эта ветхость!
Вернемся к его семейному фотоальбому. Вот отец Мерзлякова, на этом снимке — бравый усач, фельдфебель царской армии, с шашкой на левом боку. Чем-то похож лицом на самого царя-батюшку Николая II.
Находился в Маньчжурии в русско-японскую баталию. Перед отправкой в район боевых действий ему, как и каждому в полку, выдали по бутылке меда. Но подсластить эту крайне неудачную, предреволюционную войну, которую в русском обществе именовали японской кампанией, царскому правительству не удалось.
На другой старой фотографии, 1905-го года, отец вместе с товарищем по военной службе (тот в папахе и с крестом) и переводчиками, у которых азиатская внешность и одежда. Очевидно, хунхузы, из китайцев.
— Отец служил в девятом Сибирском гренадерском полку, который стоял в городе Владимире. Вот он, во втором ряду. Второй слева, — поясняет мне Мерзляков-сын. — Рассказывали у нас в родне, что после окончания службы он так в родную деревню рвался, что нанял в Екатеринбурге птицу-тройку лошадей. Можно сказать, прилетел домой как на крыльях.
Он ведь у меня был и участником Первой мировой войны, в Пинских болотах сидел, бляха-муха, когда немец головы не давал поднять... Знаете, сколько было мобилизованных на первую империалистическую? 15 миллионов!
— Да, большая у вас была семья...
— А что, даже умирали? Да ну тебя, врать-то! Мы все живые еще... Я почему шуточки-то отпускаю? Не от ума рожденный. Последний, девятый в семье. Факт, заверенный врачом!
— А частушки? Просим исполнить, Василий Александрович!
— Задаем, задаем, задавать будем!
Пусть хоть сопли пузырем —
вытирать не будем!
Трактор идет, керосином пахнет.
Скоро миленький придет...
(Далее, уважаемый читатель, идут народные словечки, как говорится, не для печати — В. Г.).
Многочисленная родня Василия Александровича (у него три сына — навещают его, родное гнездо, дом, огород не забросили) к юбилею вручила ему фотографию с таким семейным, оптимистичным пожеланием:
" Я знаю — Трека будет, я знаю — Треке цвесть, когда наш дядя Вася в деревне Трека есть! Так держать, до ста лет!«
Грех не присоединиться к этому жизнеутверждающему лозунгу, взятому трекинцами у известного пролетарского поэта. Как любит повторять их неугомонный дед: факт!
Интересная деталь. Неподалеку от деревни Треки, по течению Чусовой, есть так называемый Васин или Васькин камень. Обращен он на север. Не просто камушек, а именно камень! Излюбленное место для свиданий, коллективного отдыха с костерком. Догадайтесь, в честь кого он так назван местными жителями?..
Автор: Виктор Губачев
Источник: «В Первоуральске», 15.07.2010